Изумрудный Будда Бангкока
Эта святая для каждого буддиста и для всей тайской культуры статуя появилась в нынешнем храме при весьма необычных обстоятельствах.
Первые упоминания об Изумрудном Будде ученые относят к XV веку. История его происхождения в кратком изложении выглядит так.
Спустя 500 лет после того, как Будда погрузился в нирвану, монах по имени Нагасена решил создать его статую из драгоценного камня, обладающего особой магической силой. Бог Индра пообещал предоставить такой камень. Его выбор пал на драгоценность Чакравартина, Вселенского императора.
Но владелец камня не мог отдать его Индре, поскольку тот был одним из семи атрибутов его священной власти. И тогда боги предложили Индре альтернативный вариант — «Изумрудную Драгоценность», обладающую такой же божественной силой. Из этого «подарка» и высекли Изумрудного Будду.
Но и здесь статую ждала беспокойная жизнь — правители Сиама то и дело пытались перехватить ее друг у друга. Так что какое-то время она еще путешествовала по стране, иногда покидая ее пределы. И только в 1779 году Изумрудный Будда окончательно вернулся в Таиланд и занял свое законное место в специально выстроенном для него храмовом комплексе Ват Пхра Кео.
75-сантиметровый Изумрудный Будда сидит в позе лотоса на золотом престоле.
Ширина статуи в коленях — 48,3 см.
С первых дней пребывания в храме по приказу короля статую переодевают.
У нее есть три богато украшенных наряда: для жаркого сезона, для периода дождей и для прохладного времени года. В начале каждого сезона проходит пышная церемония переодевания, в которой участвует король страны.
В Средние века принцы и придворные Сиама и Лаоса присягали перед статуей на верность монарху. Сегодня этого уже нет, но уважение к статуе, пережившей века, осталось прежним. Да и сам Будда ничуть не изменился: та же поза, та же величественность, то же глубокое синевато-зеленое свечение камня, зависящее от освещения и от угла зрения. Эта особенность вызывает священный трепет даже у тех, кто не является приверженцем буддизма, — ведь настоящее произведение искусства не может не волновать даже без религиозного ореола.