Петроглифы Байкала

Озеро Байкал, образно выражаясь, можно назвать колыбелью многих племен и народов древности. Тысячелетиями сменялись на его берегах племена, народы и культуры. Слышалась разноязычная речь тюрков, тунгусов, монгольских племен и, нужно думать, таких этнических групп далекого прошлого, от которых до нашего времени не дошло даже названий, которые бесследно сошли с исторической арены и их не найдешь на географических картах всех времен.

С Байкалом и его археологическими памятниками связана, например, одна из важнейших этногенетических проблем Азиатского материка —  происхождение тунгусских племен и их языка. Тунгусоязычные народы расселены ныне на колоссальных пространствах Северной и Восточной Азии: от берегов Ледовитого до Тихого океана. Загадка их языковой общности, их происхождения волновала поколения исследователей. Новый яркий свет на проблему происхождения тунгусов пролили археологические раскопки в Восточной Сибири.

Как оказалось, в могилах неолитической эпохи и переходного времени от камня к металлу, т. е. глазковской культуры, на реках Ангара, Лена и по берегам Байкала сохранились остатки одежды в виде украшений, которые позволили реконструировать одежду типа тунгусского «фрака» с передником и характерной шапочкой на голове. Имеется также ряд других признаков, позволяющих связывать этнографическую культуру тунгусских племен с глазковской культурой Прибайкалья.

Если раньше бытовало мнение о том, что тунгусы пришли на Байкал с юга, в том числе, как думал известный этнограф С. М. Широкогоров, из бассейна реки Желтой, то теперь появилась новая, противоположная этому мнению гипотеза. Ее энергично поддержала с этнографической стороны крупнейший исследователь языка, фольклора и культуры тунгусов Г. М. Василевич. Факт родства между северными тунгусами, эвенами и эвенками, с одной стороны, и южными тунгусами, такими как нанайцы или маньчжуры — с другой, нашел свое объяснение в том, что общность между всеми этими племенами вызвана активной в далеком прошлом деятельностью, экспансией северных племен, выходцев из Прибайкалья и Забайкалья, их активной ролью в историческом процессе, в межплеменных связях. Так родилась гипотеза, что не южные тунгусы пришли на север, к Байкалу и Ледовитому океану, а северные в незапамятные времена, скорее всего, в раннем железном веке, вышли на Амур и проникли дальше на юг, в плодородные равнины Маньчжурии. Смешавшись с местными автохтонными племенами Дальнего Востока, «палеоазиатами», они положили начало позднейшему населению этих областей Азии, которое затем не раз создавало и свои собственные могущественные государства — Бохай и Цзинь — чжурчженей.

С Байкалом и окружающими его пространствами связан целый комплекс других исторических проблем, можно сказать, континентального размаха. Здесь более тысячи лет тому назад и позже жили загадочные скотоводы железного века — курыканы, после которых на Ольхоне и вблизи него остались грандиозные каменные стены, опоясывающие крутые мысы — естественные крепости, свидетели бурных событий, войн и переселений племен. Своих умерших курыканы погребали на Ольхоне в удивительных юрточках из поставленных на ребро каменных плит.

С курыканами, их скотоводческой культурой многими нитями связаны в Якутии самые северные в мире представители скотоводческого уклада жизни и тюркских языков. Свидетельством этому служат найденные на Лене курыканские рунические надписи. Они расшифровываются по-тюркски, как и аналогичные письменные документы на камнях по Енисею, а также рунические надписи Монголии. На наследство тех же курыканов, как предков или, по крайней мере, одного из компонентов, вошедших в состав позднейшей бурятской народности, может претендовать и одно из крупнейших бурятских племен — хоринские буряты.

Как полагают различные исследователи, в том числе Г. Н. Румянцев, посвятивший происхождению хоринцев (хори-бурят) особую монографию, в наименовании хоринцев до наших дней дошло имя курыканов, создавших в VI—X вв. н. э. самобытную и богатую культуру на Байкале, в долинах Ангары и Лены. Имя курыканов, или фури, было широко известно тогда не только на востоке, где жили их родичи уйгуры и орхонские «голубые» тюрки, но и на западе — в Хорезме, Иране и других странах, где о них писали на арабском и персидском языках. Байкал служил естественным географическим узлом для культурно-исторических и экономических связей, соединявших некогда Среднюю и Центральную Азию. Арабские и персидские купцы шли из страны енисейских кыргызов вверх по Ангаре в страну курыканов, а оттуда по Байкалу на Селенгу, в глубь степных кочевий, к уйгурам. Та же трансконтинентальная дорога использовалась, очевидно, и позже, в монгольское время. Впоследствии в эти пространства проникают чисто монгольские по языку и культуре племена — предки позднейших бурят. Они пришли сюда тоже в незапамятные времена, скорее всего, в XI в. н. э., до возникновения державы Чингис-хана и его преемников. Здесь они были в то время, когда монгольские феодалы начали свои завоевательские походы. Предки бурят, как и другие «лесные народы» того времени, остались вне этих завоевательских войн и сохранили поэтому свой древний уклад родовой жизни и свою шаманскую религию, поколебленную, а затем и уничтоженную буддизмом. Разумеется, даже до Байкала и Баргузина докатывались отзвуки событий, происходивших в степях Центральной Азия и на просторах Восточной Европы.

Древняя, забытая потомками, история первобытных обитателей Байкальского побережья только туманным и отдаленным отзвуком доходит к лам через тьму веков в наивных легендах и шаманских поверьях; в рассказе о чудесном котле Чингис-хана на острове Ольхоне, в котором будто бы до сих пор лежит конская голова, сваренная его сподвижниками; в легендах о мифическом племени хара-монголов и удивительном племени баргутов, которое было старше самого Чингис-хана и дало название Баргузину — Баргуджин Тукуму монгольских легенд, «краю света» но понятию монголов XIII—XIV веков.

С суровыми берегами Байкала связана и поэтическая легенда о происхождении бурятского народа. В ней рассказывается о мифическом первопредке-тотеме, божественном быке Буха-Нойоне, о его борьбе с синим быком Тайжи-хана, о чудесном рождении предков бурят — Эхирита и Булагата, о их матери — вещей шаманке Асуйхан.

И все же древняя история Байкала не пропала бесследно. О ней рассказывают не только отрывочные строки летописец, но и вещественные документы, безмолвные, но красноречивые свидетели былого — археологические памятники Байкальского побережья и острова Ольхона — этого средоточия древних легенд и исторических преданий монгольских народов. Приобретя тур по Байкалу у компании «Туроператор Байкалика» на сайте https://www.baikalika.ru/ Вы отправитесь в увлекательное путешествие по мистическим местам, окутанных легендами и с богатейшей историей.

В каждой более или менее удобной бухте на берегах Байкала можно увидеть следы древней жизни. Прежде всего первобытных охотников каменного и раннего бронзового веков. Таковы остатки их поселений, где в песке можно найти узорчатые черепки глиняных сосудов, нередко представляющие собой образцы высокого орнаментального мастерства, тонко отделанные наконечники стрел из кремня, разноцветных яшм, и полупрозрачного халцедона. Даже эти простые, бытовые по их назначению, вещи можно отнести к произведениям ювелирного искусства — ювелирного по тонкости и изяществу технической отделки.

Удачливому собирателю может посчастливиться встретить в прибрежном песке Байкала изделие из камня-самоцвета, темно- или светло-зеленого саянского нефрита — гордости наших мастеров-камнерезов. А если ему повезет еще больше, он может найти настоящее произведение древнейшего искусства — реалистически выполненную из снежно-белого байкальского мрамора «каменную рыбу», изваяние, правдиво передающее форму рыбы, налима, бычка-широколобки. омуля и сига.

Интересно, что налиму, рыбе не самой ценной по промысловому значению, уделялось наибольшее внимание скульпторами каменного века; фигурки налима встречаются чаще других скульптур. Это заставляет нас вспомнить, что именно налим, а не какая-либо другая рыба занимает совершенно особое место в фольклоре и в древней шаманской религии бурят. О налиме древние генеалогические легенды говорят как о предке бурятского народа. Именно он, налим, согласно бурятским сагам, был рожден прибрежной расщелиной Байкала, воспитан в волнах священного озера-моря, пока его не поймала хитростью шаманка Асуйхан, чтобы он стал человеком — отцом бурятского племени эхиритов.

Отсюда следует неожиданный, но очень важный вывод: в бурятском фольклоре чудесным образом сохранились остатки мировоззрения и мифов обитателей каменного века — первобытных аборигенов Ангары. Значит, древние легенды хранят такие по-своему живые реликты древнейшего прошлого, какие сохраняются в глубинах байкальских вод — губки, таинственная рыбка голомянка и тюлень-нерпа. Есть, следовательно, связь между живой стариной Байкала и его вещественными памятниками.

Задача историков проследить эту связь, восстановить утраченные звенья исторического процесса, понять его ход, реконструировать забытые события. Большие, до сих пор еще не использованные историками, возможности в этом плане представляют петроглифы Байкала, занимающие особое и важное место среди всех других исторических памятников Байкала, воспетых в песнях и прославленных легендами. Таковы петроглифы, выбитые на скалах Байкальского побережья в бухтах Саган-Заба и Ая.

Известные науке уже 100 лет байкальские петроглифы, однако, все еще остаются загадочными и даже забытыми памятниками. Неясен их возраст, никто всерьез не занимался их стилистическим и семантическим анализом — выяснением смысла и идейного содержания этих рисунков. Между тем петроглифы эти могут многое рассказать о жизни древнего населения Байкала и природе, окружавшей человека того времени.

Особенно ценны петроглифы для нас, людей XX века, тем, что представляют собой образцы искусства, реальные памятники древнего мировоззрения и духовной жизни наших далеких предков. С их помощью мы можем приоткрыть завесу в самую сложную и трудную для понимания область древней культуры, войти в мир идей и чувств, волновавших наших предшественников много веков тому назад. Можно перебросить мост, который уведет нас из сегодняшнего мира в те далекие времена, когда люди на Байкале еще только освоили первый металл цвета солнца и золота — бронзу, и даже перенесет нас в каменный век.

Сравнение наскальных изображений побережья Байкала с подобными рисунками других областей, делает возможным точнее определить их возраст, установить время, когда они были выбиты на камне, проследить контакты между древними племенами — неожиданно далекие, не только с долинами Енисея или Оби, но, может быть, простирающиеся вплоть до далекой от Прибайкалья Скандинавии, если не дальше.